Я помню, как мама отца называла
Искателем правды … – шутя и всерьёз!
Случалось, с душевным теплом, а бывало,
С такой безысходностью! И не без слёз …
Был добрым отец, справедливым и честным.
Хотел, чтоб и жизнь наша стала такой,
Но … правду не любят! И это известно!
К тому ж она часто бывает чужой.
Для всех одна правда есть только у Бога!
У многих людей она вечно своя …
Отсюда – вражда! И беда у порога …
Но … общая! Наша! Твоя и моя!
А поиски правды корнями уходят
В последний год Первой войны Мировой,
В стремление к истине, миру, свободе … –
За что? Почему? Хватит крови! – Домой!
Семнадцатый … – Время великих свершений,
Начало всё новых страданий и бед,
Безумно жестоких боёв и сражений,
Потерь, неудач и тяжёлых побед.
И снова – четыре кровавые года!
Гражданская!.. Есть ли страшнее война?
Чья правда правдивей? Чья лучше свобода?
А чья же в смертях миллионов вина?
Отец видел правду во власти народа,
Сулящей свободу всем людям навек;
Всю землю – крестьянам! Рабочим – заводы!
И мир …, чтобы в радости жил человек!
А добрая цель вмиг становится силой,
Способной на подвиг людей вдохновлять,
Являет суть жизни большой и счастливой,
Но учит, коль нужно, её отдавать …
Вот так и решил он за правду бороться
И каждый день снова собой рисковать …
Не знал, что и после войны доведётся
За правду сражаться и правду искать.
Потом – сорок первый! И снова сраженья …
Пришла вновь година страну защищать!
Презрев все болезни, без тени сомненья,
Ушёл наш отец, как всегда, воевать.
И с первого дня до великой Победы
Прошёл он достойно назначенный путь, –
На фронте, в тылу ли, сквозь смерти и беды,
Когда порой некогда было вздохнуть.
Всегда оставался он нравственно чистым
В пучине немыслимо тягостных бед …
И был настоящей души коммунистом
Почти пять десятков сознательных лет.
Не стал я писать о заслугах, наградах,
О подвигах ратных и днях трудовых.
Подумал, что этого делать не надо, –
Отец не любил афишировать их.
Из жизни земной уходил он красиво,
Как истый боец очистительных гроз,
Отдав себя людям, чтоб жили счастливо,
Всегда справедливо, без горя и слёз: –
* * *
Очнувшись, отец приподнялся с подушек …
В руке – будто шашка! И повод – в другой!
«Под стон пулемётов и уханье пушек
Летел он в последний, решительный бой!..»
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
